Чему мы научились в Косово
Натовская война против Югославии стала уроком прежде всего для русской нации и государства
В двадцатилетие начала натовской войны против Югославии будет много сказано о боли, трагедии, несправедливости, о сверхтехнологичных бомбах, обрушившихся на сербские роддома и железнодорожные мосты, о распоясавшемся мировом гегемоне, который назначил себе ритуальную жертву среди европейских народов (разумеется, учитывая особую близость этой жертвы к русским, что особенно подзадоривало их при нанесении ударов), о низости гуманитарных бомбардировок для «предотвращения геноцида», ведущих лишь к новому геноциду.
Всё сказанное будет справедливо. Однако косовская война весны 1999 года не была только трагедией. Это была точка пробуждения, это был рубеж. Причём для России, пожалуй, в большей степени, чем для самой Сербии. Сербы, судя по непрекращающемуся у них вот уже два десятилетия политическому хаосу, явно не сделали всех тех выводов, которые следовало сделать из той войны. Зато их сделали русские, причём столько, что хватило на всех.
Предлогом к агрессии стала ситуация в Косово. Историческое сердце Сербии, без которого немыслимо представить себе сербское национальное самосознание, в ХХ веке оказалось в тяжёлой демографической ситуации — оно было заселено албанцами, которым содействовал коммунистический режим Тито, предоставивший краю автономию (для сербского уха это прозвучало бы примерно как для нас — Узбекский автономный край Владимирской области), сквозь пальцы смотревший на инфильтрацию переселенцев из соседней Албании. В какой-то момент сербы обнаружили себя на своей родине в меньшинстве, среди чужих по религии и культуре людей, мало того — оказались преследуемыми и гонимыми.
Попытка Слободана Милошевича выполнить своё обещание — «Вас больше не будут бить» — привела к разворачиванию при западной поддержке настоящей террористической войны — балканского прообраза всех будущих «игилов». Запад, проводивший все 1990-е откровенно антисербскую политику — поддержавший этнические чистки в Хорватии, бомбивший сербов в Боснии, теперь перешёл в наступление на саму Сербию, попросту запретив государству самозащиту от террористов, а полицейские меры объявив «этническими чистками». И начав те самые «гуманитарные бомбардировки», результатом которых стало изгнание сербов с большей части территории края и провозглашение там фейк-государства во главе с вожаком бандитов Хашимом Тачи (балканским Басаевым, резавшим людей для продажи на органы).
Русские смотрели на всё это и не только жалели сербов, но и делали свои выводы, отлично осознавая, что, избивая страну с красно-сине-белым флагом, американцы имеют в виду страну с бело-сине-красным.
Во-первых, стало понятно, что никакого государственного суверенитета в мире либеральной гегемонии не существует. Никакого права государства защищать свои границы, депортировать незаконно проникших граждан, сохранять историческое и культурное лицо своих территорий. Как показали события 2015–2019 годов, либеральная империя не признаёт права на самозащиту даже за ЕС и самими США, что уж там говорить о Сербии, Сирии или России.
Во-вторых, отсюда следовало, что, чтобы обладать национальным суверенитетом, нужно обладать больше чем суверенитетом, быть великой державой, желательно — ядерной сверхдержавой, у которой на любую «гуманитарную бомбардировку» готов свой ответ. Либо ты очень силён, либо о всякой территориальной целостности и суверенитете ты можешь забыть.
В-третьих, необходимо было учесть, что всякая, самая маленькая язвочка на государственном теле — любой сепаратистский и полусепаратистский регион, любой демографический перекос в составе населения рано или поздно превратятся в большой гнойник, и найдутся добрые дяди со «стелсами», которые отхватят тебе не то что палец — половину туловища.
В-четвертых, очевидно стало и то, что никакой общей системы международного права не существует. Так называемые суверенитет и территориальная целостность в рамках Хельсинских соглашений (кстати, развал подписавших их Югославии и СССР был произведён вопреки этим договорам) существуют только для стран и режимов, симпатичных Западу, например для Украины, чья территория, конечно же, неприкосновенна, а вот для несимпатичных «косовский прецедент» может быть включён в любой момент.
Какие-то из этих выводов Россия сделала на официальном государственном уровне, какие-то — на народно-публицистическом, но тысячелетний государственный инстинкт русского народа сработал практически мгновенно. «Разворот Примакова» знаменовал своего рода внутреннюю революцию. Во главе встал действительно сильный лидер, который сделал национальный суверенитет основой внутренней и внешней политики. В считанные месяцы было замирено железом и золотом собственное «Косово» на Кавказе. Россия стала наращивать свою вооружённую и геополитическую силу до того уровня, что сунуться с «косовским вариантом» в пределы наших границ уже не могло и прийти в голову, а затем стала «давать сдачи» и за своими границами — Сирия стала образцовой анти-Югославией. При этом там, где можно было обернуть косовский прецедент в свою пользу, мы тоже не стеснялись — будь то на Кавказе в 2008 году или на Украине в 2014-м. В последнем случае получилось не всё (точнее, не всё сразу), но историческая тенденция ясна: однажды русские обязательно сделают то, чего Запад не дал сделать сербам, — будут жить все в одном государстве.
Русские смотрели на то, что именно запрещают сербам и как их бьют, и шептали сквозь зубы: «С нами так не будет!» И с нами действительно так не будет. И с нашими друзьями так больше не будет. И поэтому Косово je Србиjа. Не потому, что это написано в тех или иных международных документах, которым, как показал Запад, цена пятачок за пучок, а потому, что мы решили, что так будет. А это значит, что однажды мы своего добьёмся. В 1999 году Клинтон разбудил силу, с которой ни ему, ни его наследникам не справиться. Если бы он предвидел, что последовало потом и ещё последует в будущем, он бы, наверное, развернул свои бомбардировщики на Гренландию.